Богач, бедняк... Том 2 - Страница 30

– Руди, опомнись! – Калдервуд пришел в ужас от приступа его ярости, и Рудольф почувствовал, что он теряет почву под ногами.

– Если бы у нее хватило мозгов признаться мне, что влюблена, – продолжал Рудольф, стремительно, даже безрассудно развивая свой успех, – то, может, у нас что-то и получилось бы. Она мне на самом деле нравится. Но сейчас уже слишком поздно. Должен сообщить вам, что вчера вечером в Нью-Йорке я сделал предложение другой девушке.

– Опять этот Нью-Йорк, – презрительно бросил Калдервуд. – Всегда Нью-Йорк.

– Итак, хотите ли вы, чтобы я здесь дождался прихода двух дам? – Рудольф с угрожающим видом сложил руки на груди.

– Ты, Рудольф, в результате потеряешь состояние, – предостерег его Калдервуд.

– Черт с ними, с деньгами, – твердо заявил Рудольф, чувствуя, однако, неприятный холодок под ложечкой.

– Ну… ну а эта леди в Нью-Йорке, – жалобно спросил Калдервуд. – Она приняла твое предложение?

– Нет, не приняла.

– Ничего себе, любовь, Боже упаси! – Безумство нежных чувств, столкновение страстей – торжествующая анархия секса были за пределами понимания благочестивого Калдервуда.

– Она вчера мне отказала, – продолжал Рудольф. – Но обещала подумать. Итак, ждать мне миссис Калдервуд и Вирджинию? – Он все еще сидел, скрестив руки на груди. Такая поза устраняла дрожь в руках.

В раздражении Калдервуд резко отодвинул тяжелую старинную пепельницу на край стола.

– По-видимому, ты говоришь правду, – произнес он. – Не знаю, какой бес вселился в мою глупую дочь. Боже, представляю, что скажет мне жена: «Ты ее плохо воспитал, она слишком застенчива, ты слишком опекал ее, защищал». Если бы ты слышал наши споры с этой женщиной! В наше время все было по-другому, можешь мне поверить. Девушки не бежали к матери с признаниями, что они влюблены в парней, которые никогда и взглядом их не удостаивали. Во всем виноваты эти дурацкие фильмы. Они пудрят женщинам мозги. Нет, нечего их здесь ждать. Я сам во всем разберусь. Ступай. Мне нужно прийти в себя. Успокоиться.

Рудольф встал, за ним – Калдервуд.

– Хотите, дам вам совет? – спросил Рудольф.

– Ты всегда даешь мне советы, – раздраженно ответил босс. – Даже во сне я вижу, как ты что-то нашептываешь мне на ухо. И это длится годами. Иногда мне хочется, чтобы тебя здесь никогда не было. Зачем ты свалился на мою голову в то памятное лето? Ну, какой ты приготовил для меня совет?

– Позвольте Вирджинии поехать в Нью-Йорк. Пусть она поучится на курсах секретарей, пусть она год-другой поживет там одна.

– Потрясающе! – с горечью в голосе произнес шокированный Калдервуд. – Тебе легко говорить. У тебя нет дочерей. Я провожу тебя до двери.

У двери он взял его под руку.

– Руди, – сказал он умоляющим тоном. – Если эта юная леди в Нью-Йорке тебе откажет, то, может, подумаешь о Вирджинии, а? Допускаю, что она дура, но я не могу видеть ее несчастной.

– Не беспокойтесь, мистер Калдервуд, – уклончиво ответил Рудольф и направился к своему автомобилю.

Отъезжая от его дома, Рудольф видел, что Калдервуд все еще стоит на пороге открытой двери, освещенный тусклым светом из коридора.

Он проголодался, но решил повременить и не ехать сразу в ресторан. Прежде ему хотелось вернуться домой, посмотреть, как там Билли. Нужно сообщить мальчику о разговоре с Гретхен по телефону и что через пару дней он отправит его самолетом в Калифорнию. От такой новости мальчишка сможет сегодня спокойно заснуть – страшный призрак школы больше не будет его преследовать.

Открыв дверь своим ключом, Рудольф услышал голоса, доносившиеся из кухни. Через гостиную и столовую он прошел к двери кухни и прислушался.

– Больше всего меня радует в растущем ребенке одно, – Рудольф узнал голос матери, – хороший аппетит. Я очень рада, Билли, что ты много ешь. Марта, положи ему на тарелку еще кусок мяса и салат. Нечего возражать, Билли, будешь есть салат. В моем доме все дети едят салат.

«Боже милостивый!» – подумал Рудольф.

– Мне хотелось бы видеть в тебе еще кое-что, Билли, – продолжала назидательно мать. – Хотя я уже стара и не должна позволять себе никаких женских слабостей, я неравнодушна к красивой внешности в сочетании с хорошими, воспитанными манерами. – Кокетливо ворковала она. – И знаешь, на кого ты похож? Я никогда не говорила это при нем, опасаясь его испортить, а хуже тщеславного ребенка ничего не бывает. Ты похож на своего дядю Рудольфа, а он был, по всеобщему мнению, самым красивым мальчиком в городе, а когда вырос, стал самым красивым молодым человеком.

– Но все говорят, что я похож на отца, – возразил Билли с прямотой четырнадцатилетнего подростка, хотя довольно миролюбиво, без особой агрессивности. По его тону можно было догадаться, что он чувствует себя здесь как в родном доме.

– Я не встречалась с твоим отцом, не имела такого счастья, – ответила мать с чуть заметным холодком в голосе. – Очевидно, в чем-то наблюдается некоторое сходство, но, по существу, ты похож на представителей нашей семейной ветви, особенно на дядю Рудольфа. Правда, Марта?

– Да, я вижу кое-какое отдаленное сходство, – подтвердила Марта. Она не упустила случая уколоть мать.

– Такие же глаза. Такой же интеллигентный рот. А вот волосы совсем другие. Но наплевать на волосы. Это не столь важно. Не они определяют характер мужчины.

Рудольф, толкнув дверь, вошел на кухню. Билли сидел во главе стола, по обе стороны от него – женщины. С приглаженными, мокрыми волосами после ванны он, казалось, блестел от чистоты и, улыбаясь, уплетал, что ему подкладывали на тарелку. Мать надела скромное темно-коричневое платье и теперь вовсю разыгрывала роль бабушки. Марта была, казалось, менее сварливой, чем обычно, губы ее были менее сжаты – вероятно, и ей было приятно свежее дыхание юности в доме.